Юбилейный день рождения – 90-летие пришелся у нее в этом году на воскресенье. Антонина Михайловна Воронина заранее огорчилась: в доме-интернате в выходной день никого из работников не будет, придется попить чайку только с соседками по комнате. Однако с самого утра послышался зычный голос директора Валерия Эдуардовича Трейера и, с поздравлениями, сразу к ней. «И подарочек приготовили, и стол собрали, и тортик поели, и не только его, — хитро улыбается довольная праздником баба Тоня. – А еще вот и корреспондента из редакции пригласили».
Мы сидим с ней в уютной светлой комнате и вместе вспоминаем ее долгую нелегкую жизнь. Антонина Михайловна заметно волнуется и переживает: «Я такая беспокойная, не умею не торопиться, а разве же все сейчас вспомнишь, памяти уже нет, все скачками». Мой вопрос о детских годах вызвал у бабы Тони непроизвольные слезы: «Не дай Бог никому такого детства».
У родителей их было шестеро ребятишек, Тоня самая маленькая. Когда мать забеременела в седьмой раз, отец и все родственники настояли на аборте: этих нечем кормить. Та послушалась, избавилась от ребенка, но продолжала делать дома тяжелую работу, хотя врачи предупреждали больше веника ничего не поднимать. За год полная здоровая женщина исхудала и угасла, оставив детей на попечение отца. А вскоре не стало и его: ехал с друзьями с работы в товарном поезде, выпил, уснул на угле, и больше не проснулся.
Осиротевшие ребятишки начали скитаться по людям, Тоне было тогда всего четыре года. Сначала жили по родственникам, но у всех свои семьи, каждый кусок хлеба на счету, а тут еще шестеро. Потом одну сестру отдали в детский дом, а остальных прикрепили к местному колхозу. До сих пор добрым словом вспоминает баба Тоня своего опекуна Андрея Васильевича Малинина, который помог им выжить в то время: определял на квартиру, давал продукты, ткани на одежду. Однажды вырешил Тоне шаль, в которой та отправилась в школу, и в первый же день ее украли. Вот и вся учеба на этом закончилась, чтение и письмо осваивала самоучкой.
— Да если бы только шаль, — горько вздыхает моя героиня. — Жили же по чужим людям. Дадут нам в колхозе обувь, одежонку, а у нас их украдут. Получим молоко, муку, хозяйка своих детей кормит, а мы смотрим. Иной раз спали ночью на завалинке, негде ночевать было. Ребятишки старшие обижают, а нам не от кого нет защиты. Все это было, без слез и не расскажешь, вспоминаешь, и душа болит…
С семи лет Тоня пошла в няньки, водилась с малышами. Ей за это платьишко сошьют, то из вещей что-то дадут, то покормят. Тем и жила. Исполнилось девять – уехала в Бийск, к тете. Та была женщина верующая, заставляла девочку читать Евангелие, соблюдать заповеди Божьи, ходить в церковь. В городе Тоня пошла в семью домработницей, готовила и стирала. Через три года хозяйка с трудом отпустила трудолюбивую девочку, дав ей в подарок немного вещей и обувь. Тоня вступала во взрослую жизнь – шла работать на швейную фабрику.
— Сладкого и тут ничего не было. На работу да с работы — вот и вся жизнь, — вспоминает Антонина Михайловна. – Трудилась простой швеей, зарабатывала мало, а надо и за квартиру заплатить, и одеться, и покушать.
На фабрике заметили и полюбили старательную и отзывчивую девчонку. Маленькая и худенькая, вышедшая из сирот, она невольно побуждала у каждого желание взять ее под опеку. Она видела это и старалась работать еще лучше: сделает свою норму и помогает товарищу. Ее хвалили на собраниях, давали Почетные грамоты и премии, дарили тканевые отрезы и обувь.
Двадцать три года отдала этой работе Антонина, научилась шить модные и красивые вещи, что очень пригодилось ей впоследствии. Жалеет только, что не поступила в то время в вечернюю школу, упустив свой шанс получить образование, да не сохранила свои многочисленные награды за труд. Никто не подсказал. А еще очень жалко свою фабрику, которая вскоре после ее отъезда сгорела.
В Бийске же Антонина нашла первую свою любовь. Николай был родом из Старой Тарабы, работал на фабрике водителем. Он и уговорил ее перебраться в Кытманово. Но жизнь молодой семьи как-то с самого начала не задалась. Оба начали внезапно болеть, перенесли несколько операций. Даже родившийся здесь сын не переломил ситуацию. Через десять не слишком счастливых лет Николая не стало.
— Я в это время работала нянечкой в детском садике, — рассказывает баба Тоня. – И очень мы сдружились с женщиной, воспитателем в нашей группе. Она то меня и познакомила со своим одиноким родственником из Отрадного. Вот только с Александром Михайловичем я и отдохнула. Он был очень хороший, партийный, за колхоз болел всей душой, меня любил.
Сын к тому времени отслужил в армии, да там и остался, завел семью. И Антонина с легким сердцем переехала на новое место, приняла детей и родственников Александра как своих. Глава семьи работал на ферме бригадиром, она шила по заказам вещи, сажали огород, держали подсобное хозяйство. Так и жили долгих двадцать три года большой дружной семьей.
А потом Александр сильно заболел, слег, и сам признался: «Дурак я, что не лечился». Так оно и было — с любым недомоганием все равно бежал в колхоз, на ферму, сильно переживал за общее дело — тут тебе не до больниц. Похоронив мужа, Антонина тоже стала сдавать – то одно привяжется, то другое. От хозяйства и огорода пришлось отказаться, а потом и содержание самого дома тоже стало в тягость. Весь забор разгородили на дрова, покупать было не на что.
Когда в село приехала женщина и начала приглашать пожилых людей в интернат, нахваливать условия проживания, Антонина Михайловна призадумалась. На кого ей надеяться? Родной сын далеко, к себе не зовет, говорит, сами в «двушке» две семьи с трудом размещаются. Правда, приемный сын Борис рядом, но у того тоже всегда дела, какая уж тут помощь. Написала моя героиня заявление и в очень короткий срок ее приняли в интернат. В Отрадном остался большой хороший дом, который кое как продали за 30 тысяч.
Обиды она ни на кого не держит, а проживание в интернате считает для себя раем. Всегда чисто, тепло, медицинское обслуживание на месте, одевают-обувают, кормят – что еще надо пожилому человеку? Волонтеры часто посещают, приезжают артисты с концертами – не заскучаешь. А захочется по крестьянской привычке в земле покопаться – иди в огород или цветник, разбитые около здания.
— Директора у нас тоже хорошие. Очень был внимателен Устенко Василий, а Валерий Эдуардович для нас и вовсе как отец родной, — хвалится баба Тоня. — Всегда поддержит, пошутит, общается со всеми на равных. Я шибко добра-то в жизни не видела, вот только сейчас живу и радуюсь.
Галина ВИКТОРОВА (текст и фото)
